Пятница, 29 марта, 2024

Памятник в селе Казанка: братская могила или символ погибшим жителям села?

-

В селе Казанка Партизанского городского округа на старом кладбище находится высокий памятник расстрелянным жителям села в период Гражданской войны на Дальнем Востоке. Многие рассматривают памятник как братскую могилу, но краевед Георгий Туровник опровергают эту версию. Он, опираясь на документы, рассматривает каждую личность из списка на памятнике и делает собственные выводы.

Памятник

Памятник в селе Казанка решением Приморского исполкома краевого Совета народных депутатов № 618 от 26 мая 1968 года был включён в государственный реестр объектов культурного значения. Он находится под охраной государства и значится как «Братская могила красных партизан, погибших за Советскую власть».
В 1956 году на старом кладбище деревни Казанка был установлен первый памятник, на нём значилось: «Память героям-партизанам, погибшим от рук интервентов в 1919 году» и далее восемь фамилий: Коханов С., Фурманов М., Касницкий П.Е., Касницкий Ф.С., Баранов М.И., Бензик Д.И., Полунов И.Е., Липникт К. (Либкнехт Э. – Т.Г.). И ещё две фамилии — Гульков В. и Мечик Т.А., написанные мелкими буквами. Предположительно, они были добавлены в конце списка позже.
Ниже была установлена ещё одна табличка: «Здесь похоронен герой партизанской борьбы, погибший от рук японских интервентов в 1919 году, Мечик Тимофей Анисимович». Эта табличка даёт право предполагать, что памятник установлен на месте его захоронения. Следует иметь в виду, что в Казанке во времена, когда Сучанский рудник был занят белыми, хоронили многих погибших партизан.

В 1969 году «Сучанская секция ветеранов Гражданской войны на Дальнем Востоке» издала интересный документ — «Аннотации к памятникам, обелискам и другим памятным объектам, находящихся в городе Сучане и в прилегающих к нему селах, установленных в память героев, погибших в борьбе с белыми и интервентами за Советскую власть в 1917 -1922 годах».

Написана брошюра бывшими партизанами Д.С. Бабяком и П.В. Житяйкиным и издана тиражом в двести экземпляров, а потому теперь является библиографической редкостью. К этому времени в Казанке был установлен новый памятник.
В «Аннотации…» указываются следующие имена на памятнике:
Мечик Т.О., Баранов М.И., Касницкий П.Е., Фурманов Г.Г., Бензик Д.О., Касницкий Ф.С., Полунов И.Е., Абросимов М.И., Эмиль Либкнехт, Дунаева Х.А., Гулькова К.К., Дунаев П.И., Полунов И.Н., Гульков В.К., Бикенев, Коханов, Мамонов.
В наши дни на памятнике нет никаких надписей, лишь в алфавитном порядке перечислены имена:
Абросимов М.И., Баранов М.И., Бензик Д.О., Бикенев, Гулькова К.А., Гульков В.А., Дунаева Х.А., Дунаева П.А., Касницкий П.Е., Касницкий П.С., Коханов, Либкнехт Э., Мамонов, Мечик Т.А., Мирошниченко В.И., Полунов А.Н., Полунов И.Е., Полунов И.Н., Фурман Г.Г.

В действительности никакой братской могилы в Казанке нет – это общий памятник красным партизанам и их помощникам, погибшим в годы Гражданской войны в разное время. Среди первых здесь захоронены погибшие около 22 марта 1919 года Власий Гульков и Тимофей Мечик, 24 апреля был убит Эмиль Либкнехт, примерно в июле-августе погиб Полунов И.Е., в первой половине октября белые расстреляли девять человек, 10 ноября умер от простуды партизан Ефим Фурман.
Перед похоронами девяти расстрелянных белые предупредили родственников, чтобы никакой братской могилы на кладбище не устраивали, иначе они её разорят. Поэтому все девять человек были похоронены в отдельных могилах, но в одном ряду.

Девять расстрелянных

Кто были эти девять расстрелянных, и при каких обстоятельствах они погибли? Жительница Казанки Передова свидетельствует:
«Кулак Симонов с отрядом колчаков ночью окружили фанзу корейскую, где отдыхали партизаны, и сонных захватили в руки колчаковцев. С этой группой партизан расстреляно было 9 человек наших товарищей…»

Другое свидетельство повествует::
«…жители Казанки, по доносу кулаков Симонова и Кулакова, схвачены колчаковцами во время обмолота кулацкого хлеба для нужд партизанского отряда и расстреляли».
По словам свидетелей, похороны погибших состоялись после Покрова дня, который праздновался 14 октября 1919 года. Значит, расстрел произошёл на день — два раньше. По словам одного из арестованных партизан П.С. Долгих, на обмолот хлеба их никто не посылал. Застава получила приказ: перекрыть дорогу из Казанки, где стоял белый гарнизон, в Хмельницкое, где расположился на отдых отряд Н.К. Ильюхова. Это была осень 1919 года, время для партизан не простое. Белые в Сучанской долине имели над партизанами подавляющее преимущество.
В заставе находились шестнадцать бойцов. Красные были убеждены, что дорога надёжно перекрыта и спокойно делали свои дела, а на деле партизанская застава, бросив посты, занялась грабежом крестьян, на что и указывают многие авторы, пряча открытый грабёж, в более приемлемую формулу: «обмолот кулацкого хлеба для нужд партизанского отряда».
Получается, что партизанская застава подставила под удар белых весь партизанский отряд. Молодые парни, имевшие относительное понятие о дисциплине, не выполнили боевой приказ командира, за что в военное время полагалось самое суровое наказание – расстрел. Но по иронии судьбы расстрелял их не Ильюхов.

Доска на памятнике, различная литература и воспоминания участников тех событий говорят, что к числу расстрелянных относили разных людей. Общий список — более шестнадцати человек, а потому недостоверный.
Из их числа не подлежат сомнению имена четверых, вероятно потому, что они были жителями деревни Казанка и за их могилами ухаживали родственники:

Баранов Михаил Иванович – крестьянин,
Бензик Даниил Иосифович – крестьянин,
Косницкий Павел Емельянович – крестьянин,
Косницкий Федор Степанович – крестьянин (на памятнике Касницкий П.С.)

В разных вариантах в списке расстрелянных можно встретить имена:
Фурманов Г.Г., Фурманов М.Г., Фурманов Е.Г., Полунов И.Е., Полунов А.Н., Полунов И.Н., Мамонтов, матрос Мамонов, Бекетов В.К., Абросимов Г.М. Абросимов М.И., Коханов С.Ф.
Из списка расстрелянных сразу можно исключить всех Фурманов.
Г.Г. Фурман – такого человека не существовало. Был Григорий Дмитриевич Фурман, отец партизан Моисея и Ефима, который в 1931 году был ещё жив. Его сын Фурман Моисей Григорьевич был убит у деревни Кневичи в 1921 году и похоронен в братской могиле на шахте №1, Фурман Ефим Григорьевич, как указано выше, умер от простуды. Поэтому ни одни из Фурманов к числу расстрелянных не имеет никакого отношения.

Иван Емельянович Полунов – личность, скорее, легендарная, подробности его смерти известны из художественной литературы. Участники Гражданской войны его имя упоминали крайне редко. О нём известно, что он был немолод и погиб, по одним данным, зимой 1919 года, когда по Сучанской долине прошли белые части, вылавливавшие молодёжь призывного возраста. По другим данным он погиб в июле-августе 1919 года.
Иван Никифорович Полунов, партизан. Обстоятельства его смерти достаточно хорошо известны. Односельчане вспоминали, что он возвращался с охоты с трёхлинейкой в руках, и напоролся на белых, которые задержали его, зверски пытали, стараясь узнать, где партизаны, а затем расстреляли недалеко от деревни Казанка. Однако никаких свидетелей его смерти не было. Тело Ивана нашли без оружия, боеприпасов, личных вещей и без следов пыток. Не следует забывать, что в те времена оружие ценилось высоко, тем более боевая винтовка. Можно предположить, что встретив недалеко от села вооружённого мужчину, белые действительно его убили, но также это могли сделать хунхузы, просто бандиты, или партизаны, которые не знали Полунова лично…

Александр Никифорович Полунов, партизан. Погиб во время выступления японцев в ночь с 4 на 5 апреля 1920 года в селе Шкотово.
Таким образом, Полуновы также не имеют отношения к расстрелянным в Казанке.

Ещё одно имя на памятнике – Коханов. Это житель Казанки Стефан Фёдорович Коханов, он был убит 22 октября.
В разных источниках можно прочитать, что среди расстрелянных были Мамонтов, матрос Мамонов, Морских С.С. и Бекетов В.К., но кем они были и откуда пришли, неизвестно.

Хотелось бы, насколько возможно, разобраться: кто такой «кулак Симонов»?
В Казанке действительно проживали Симоновы. Глава семьи Яков Симонов умер ещё до революции. Его сын Никита Симонов служил в Белой армии. О младшем брате Симонова почти ничего неизвестно, только в воспоминаниях бывших партизан без подробностей указывается, что в отношении него казанские парни совершили какое-то насилие.
Единственное реальное лицо, известное как «кулак Симонов» – Никита Яковлевич.
В разных источниках он называется, то унтер-офицером, а то и офицером, что вызывает большие сомнения.
С причинами, побудившими Никиту Симонова расстрелять своих односельчан, также не совсем ясно, как и непонятен сам факт, почему арестом и расстрелом руководил именно он.
Во-первых, в то время призывной возраст был от девятнадцати лет. Тогда в Белой армии не хватало солдат, а офицеров было более чем достаточно и очень сомнительно, что он был произведён в офицеры, или даже в унтер-офицеры. Ему было девятнадцать лет, то есть он совсем недавно был призван и был молодым солдатом. Поэтому вряд ли ему доверили бы командовать чем-либо. При наличии в Казанке белого гарнизона, малоопытный солдат Симонов едва ли мог сам руководить расстрелом.
Во-вторых, если бы были расстреляны все арестованные, то всё стало бы на свои места, но возникают вопросы. Некоторые из шестнадцати арестованных в действительности партизанами никогда не были, и, вероятно, пришли на заставу к друзьям и родственникам. Например, Михаил Баранов был расстрелян, а его брат Ефим отправлен служить в Белую армию. Значит, белые точно знали, кого следует расстрелять.
Если действительно арестом и расстрелом руководил Симонов, то это больше похоже не на войну между красными и белыми, а междоусобицу среди парней одной деревни. И версия, побудившая на жестокую расправу, пока только одна – месть за брата.
Девять человек были расстреляны, а семеро отправлены на Сучан, где парни призывного возраста: Мохов Василий, Баранов Ефим Иванович и Полунов, — дали согласие служить в Белой армии, а отслужившие срочную службу Прохор Степанович Долгих, Рябов, Карпов и ещё один, имя которого неизвестно, после следствия были отпущены на свободу. К тому же сам Н.Я. Симонов не считал себя виновным.
1 декабря 1919 года в 34-ом полку, квартировавшему на Сучане, произошло восстание. Две роты, устранив офицеров, перешли на сторону партизан.
«В семь часов вечера мы узнали, что колчаковский отряд под руководством офицеров Ковалева и Торговникова расстрелял штабных работников, вывели полностью отряд с вооружением и обозом на сторону партизан, который пошел с Сучана в село Новицкое. С Новицкой в корейскую деревню Николаевка (Синенгоу), где была встреча со штабными работниками партизанского отряда: Слинкиным, Локтевым и командиром отряда Ильюховым.
В том числе с отрядом пришел и предатель, казанский кулак Симонов. Этому отряду, перешедшему на сторону партизан, крестьяне деревни Казанка организовали встречу, каждому солдату и офицеру на грудь прикололи красные ленты, за исключением предателя Симонова, который был арестован и расстрелян в деревне Сергеевка».

Выходит, что если Симонов напрямую не принимал участие в антиколчаковском мятеже, то добровольно ушёл к партизанам, и только в Николаевке ему были предъявлены обвинения. То есть он не признавал себя виновным, а расстрел считал справедливым делом, сути которого мы не знаем. О том, где и как он погиб, имеется множество свидетельств, но все они разнятся между собой. Точно известно, что он был убит 8 декабря 1919 года и отпет в церкви на шахте №1.

Мечик и Гульков

Тимофей Анисимович Мечик – один из организаторов партизанского восстания в Сучанской долине, заместитель Н.К. Ильюхова. В 1918 году служил в Белой армии, а после демобилизации работал писарем в отделе Народного образования Ольгинской уездной Земской Управы. После начала партизанского восстания командовал Сучанским отрядом. В марте 1919 года со стороны Ольги на помощь сучанцам двигался отряд С.Ф. Глазкова. Тимофей Мечик, его адъютант Влас Гульков и партизан А. Старовойт отправились навстречу. В это же время по долине реки Ольга со стороны Соломенного перевала отряд Глазкова уже подходил к деревне Унаши. На центральной улице показался отряд белых.
По воспоминаниям участников тех событий партизаны были одеты о военную форму, а сам Мечик красовался в офицерских погонах. Завидев белых, вместо того, чтобы спокойно уйти в долину реки, они пустились во весь опор навстречу отряду Глазкова. Белые, поняв, что перед ними переодетые враги, кинулись за ними. Крестьянские кони уступали строевым кавалерийским скакунам белых, а потому расстояние между врагами быстро сокращалось. Отряд Глазкова подходил к Унашам со стороны гор, увидев скачущих на него белых конников. Командир рассыпал отряд цепью и дал команду отрыть огонь.

«Когда кавалерия приблизилась и была уже в нескольких шагах от цепи ольгинцев, последним стало ясно, что через минуты две они должны будут столкнуться грудь с грудью; поэтому они, не подозревая, что среди бегущих находятся и наши товарищи, открыли огонь. После первого залпа были сбиты с лошадей т. Мечик и т. Старовойт А., после второго — т. Гульков. Колчаковцы, пораженные неожиданным и дружным огнем, быстро повернули лошадей и ускакали назад в Унаши, а затем во Владимировку к своим, к сожалению отделавшись только испугом. Мечик оказался раненым в грудь и в ногу. Чтобы прекратить пальбу увлекшихся ольгинцев, он, собрав последние силы, поднялся на колена и закричал: «Товарищи, мы — партизаны!»..

Тимофей Мечик от рождения был косноязычен и при сильном волнении заикался, потому ольгинские партизаны ничего не расслышали, а первый подбежавший с криком «Офицерская сволочь!» — выстрелил ему в лоб.
«Ольгинцы, отразив атаку, подбежали к Мечику, которого они приняли за офицера. А когда сняли с него походную сумку с документами, воззваниями, только тогла узнали, что от их пуль погибли их же товарищи».
Примерно так же описывал смерть Мечика и Гулькова А.П. Савицкий-Губкин:
«Застава отряда Глазкова, приняв их за белогвардейцев, открыла стрельбу. Были убиты тт. Мечик и Гульков, а тов. Старовойт ранен».

«Старушка» Харитина и её дети

Имена Харитины Дунаевой и её дочери Клавдии Гульковой были названы среди имен других красных героев на торжественной поверке рот бывших партизан и воинов ТОФ 25 октября 1967 года в день 45-летия окончания Гражданской войны в Приморском крае.
Харитина прибыла на Сучанский рудник с мужем Николаем Новопашенным. Они имели детей Клавдию (в замужестве Гулькова), Авдотью (Балюра), Феодосию (Мохова). Вскоре муж Харитины умер, и она сошлась с отставным солдатом из деревни Казанка Алексеем Анисимовичем Дунаевым. В метрических книгах церквей Сучанской долины нет записей об их вступлении в законный брак. Даже если такое было, вряд ли Дунаев удочерял взрослых детей Харитины, но к этому вопросу мы вернёмся.
Поэтому фамилии и имена на памятнике указаны неверно. Дочь Клавдии Гульковой — Анна, называла свою бабушку не Харитина, а Аграфена Андреевна, а Харитина и Аграфена – разные имена. Её мать на памятнике значится, как Гулькова К.А., а в упомянутой выше «Аннотации…» Гулькова К.К. Однако при венчании Клавдии и Власа Гулькова в метрической книге невеста указана как Новопашенная Клавдия Николаевна. Дунаевыми же они звались по-уличному..

«Старушкой» Харитину тоже сложно назвать, на момент смерти ей было около сорока двух – сорока четырёх лет, то есть ещё нестарая женщина. Бабушкой она называлась, как женщина, имевшая внуков.
История смерти Харитины Дунаевой и её дочери Клавдии описана неоднократно. Наиболее часто используется свидетельство командующего партизанскими отрядами Сучанской долины Н.К. Ильюхова. В июле 1919 года партизаны Ольгинского уезда, которыми в то время командовал Сергей Лазо, были загнаны в отдалённые таёжные районы объединёнными силами белых и интервентов. Ильюхов с группой жителей Сучанской долины пробился сквозь белые тылы и остался партизанить на Сучане. Отряд его рос и вскоре начал боевые действия.
В сентябре Н. Ильюхов совместно с М. Титовым начали подготовку восстания в 34-ом Сибирском стрелковом полку, который квартировал на Сучанском руднике и в Казанке. Солдаты полка Макшимас, Напомнящий, Шелкунов, Сивцов Иван Павлович, Торговников, Оленин, Передов, Ковалёв и другие составляли костяк заговора. Связь между партизанскими командирами и солдатами осуществляли Аграфена Дунаева и её дочь Клавдия. Они, по словам Ильюхова, были посвящены во все детали заговора. Но в ночь, когда должно было состояться выступление солдат, часть руководителей заговора: Непомнящий, Макшимас, Шелкунов, — были арестованы и расстреляны, а Сивцов застрелился. Женщин подвергли пыткам.
Ильюхов об этом вспоминал так: «Дочь видела, как истязают ее мать. На глазах матери пытали дочь. Бабушку и её дочь истязали без передышки весь день. Истязали их затем всю ночь. Наступил новый день, а палачество не прекращалось. В ход был пущен весь арсенал пыток. На их теле жгли порох. На ожоги сыпали соль. Били раскаленными шомполами и нагайками с перекрутками проволоки».

Далее, по словам Николая Кирилловича, их пытали еще день и еще: всего трое суток, что вызывает справедливый вопрос: а зачем их пытали, что хотели узнать? Заговор в полку раскрыт, виновные расстреляны…
Свидетель Ф.И. Бегунков писал, что на утро после расстрела солдат, белые ушли в Сучан, то есть трое суток подряд их пытать не могли.
Далее по официальной легенде женщины были увезены в бухту Чинь Ю Вань и сброшены со скалы Сестра в море. Конечно, всё это несусветная глупость – отвести женщин из Казанки на Сучанский рудник, потом ещё сорок вёрст к месту казни, да ещё затащить полумёртвых после многодневных пыток на скалу с единственной целью – сбросить их вниз.
Если официальная версия их гибели, мягко говоря, произвольное толкование событий, тогда, как вывезенные из Казанки женщины оказались в бухте Чинь Ю Вань? Свет на загадочную смерть пролил в своих воспоминаниях бывший партизан Федор Иосифович Бегунков. Он в то время находился среди партизан и наверняка знал все подробности этой истории.
Трагедия началась перед планируемым восстанием в колчаковском полку. Бегунков вспоминал:
«В деревне Казанка в это время проживал китаец, кузнец, которого звали русским именем Лопатин Василий, который женился на русской девушке. В тот вечер на свадьбу была приглашена Дунаева, которая хорошо знала, что должно случиться ночью, но также на эту свадьбу были приглашены и кулаки Хулуевы и Ечики. При употреблении свадебного, кулачка Хулуева пошла плясать, а Дунаева выпивши ей сказала: «Танцуй, пока власть ваша, а завтра будет наша». Кулачка Хулуева быстро покинула свадьбу и сообщила в колчаковский штаб. Колчаковцы быстро схватили Дунаеву и её дочь Гулькову, после чего они заменили посты надежными колчаковцами. Когда Макшимас и Непомнящий пошли к постам, зная, что в это время стоят на постах их товарищи, то оказалось другое. Макшимас и Непомнящий были схвачены, после чего был открыт огонь по партизанам. Только удалось спастись Алиеву (Оленин – авт.), который заскочил в конюшню, но за ним уже следили. Алиев, чувствуя опасность, с конюшни выскочил в навозное окно в огород и прибежал к партизанам, рассказав о случившимся. После обстрела по партизанам, колчаковцы в эту ночь расстреляли четырех человек, в том числе были расстреляны Макшимас и Непомнящий. Бросив трупы, сами рано утром оставили Казанку, отступив на шахты Сучана. Колчаки при уходе увели Дунаеву и её дочь Гулькову».

Выходит, что Аграфена Дунаева проговорилась о времени восстания? Из вышесказанного получается, что белые хорошо были осведомлены о деталях восстания: кто руководитель, на каких постах стоят ненадёжные солдаты, с какой стороны будут наступать партизаны. А от кого они узнали, ведь арестовали они только Аграфену и её дочь?
Подробностей их гибели нет, как не было и свидетелей. Ясно одно: мать и дочь были настигнуты в бухте Чинь Ю-Вань и убиты группой неизвестных.
Анна Гулькова, дочь Клавдии, вспоминала, что убитых похоронили местные на месте казни жители:
«Маленький холмик с крестом из наскоро сколоченных палок… Клавдия Гулькова и Аграфена Андреевна Дунаева похоронены у подножья скалы в бухте Чинь Ю Вай. Их тела не были перевезавт. в Казанку».
По подозрению ли в предательстве, или потому, что в 1957 году бывшие партизаны хорошо помнили, что могил Аграфены Дунаевой и её дочери в Казанке нет, но на первом памятнике их имён не было.

В архиве города Партизанска хранится интересный документ, подписанный одним из авторитетнейших партизанских командиров времен Гражданской войны в Сучанской долине, бывшим командиром партизанского отряда А.П. Савицким-Губкиным. Это выписка из протокола заседания «Сучанской секции участников революционного движения на Дальнем Востоке». В нём содержится очень интересная информация о памятнике в Казанке. Бывшие партизаны просили добавить имена партизан, похороненных на Казанском кладбище: Кореннов Ф.И., Абросимов М.И., Морских С.С., Грибанов А.М. и Ерченко. И предложили новый вариант списка:

Мечик Т.А., Гульков В., Либкнехт Э., Морских С.С., Дунаев П., Фурманов М., Коханов С.Ф. . Бензик М.И., Абросимов М.И., Полунов И.Е, Грибанов А.М., Касницкий П.Е., Касницкий Ф.С., Ерченко, Кореннов Ф.И., Баранов М.И.

В новой редакции также отсутствовали имена Харитины (Аграфены) Новопашенной-Дунаевой и её дочери Клавдии Гульковой. Их имена появились только на новом памятнике.

Восстание

Сестра расстрелянного Михаила Иосифовича Бензика, Анастасия Иосифовна Бурцева, вспоминала:
«Кроме того я хочу вам напомнить, что на кладбище в селе Казанка захоронены революционные солдаты колчаковских войск, которые участвовали в подготовке революционного восстания колчаковского гарнизона войск с. Казанка. Они были расстреляны за воротами поскотины в сторону Сучана. Вот их фамилии: Макшимас, Непомнящий, Шелкунов. яясивцов Иван Павлович застрелился в день расстрела своих товарищей».
Эти же имена погибших солдат называют в своей книге Н.К. Ильюхов и И.П. Самусенко.

Дунаева П.А.

Указанная на памятнике П.А. Дунаева в действительности не женщина, а Петр Алексеевич Дунаев. Как указывает в своих воспоминаниях Н.К. Ильюхов, Петр служил в конной разведке и погиб во время боевых действий.
В разных случаях утверждается, что он был убит американцами, канадцами, казаками, белыми. Такой разнобой вышел от того, что не было свидетелей его гибели. Известно, что он отправился один, верхом, для выполнения боевого задания командира. Через несколько минут со стороны, где он скрылся, раздался выстрел, за ним ещё несколько. Позже Петра Дунаева нашли убитым, тело отправили в Казанку, где он и похоронен. Примерно такую же историю рассказал в статье «Майхинский рейд» А.П. Савицкий-Губкин:
«Дунаев оказался впереди своих спутников. Откуда-то появились американские солдаты. Они дали залп и скрылись».

То есть действительно Пётр убыл в разведку один и был убит неизвестными.
Имеется обоснованное предположение, что Пётр Дунаев был сыном А.А. Дунаева от первого брака. В 30-е годы Алексей Анисимович Дунаев, отвечая на вопросы анкеты Партизанской комиссии, указал, что во время Гражданской войны погибли четыре члена его семьи, что предполагает смерть Аграфены Андреевны, Клавдии, её мужа Власа Гулькова и Петра, но он отдельно добавил:
«Мой сын Пётр Дунаев убит во время стычки с американцами».
А далее в списках «Дальневосточного комитета помощи жертвам интервенции» А.А. Дунаев уже не пишет о четырёх погибших, а показал, что у него был убит сын. То есть он исключил троих из числа родственников.
Значит, с Аграфеной Новопашенной он в законном браке не состоял, иначе бы указал, что потерял жену. Падчерица Клавдия с мужем в этом случае также не причём. Дело в том, что Список комитета составлялся для выдачи материальной помощи пострадавшим, в том числе потерявшим близких родственников и, указав погибшими жену и сына, он получил бы пособие за двоих погибших. А это значит, что в законном браке с Аграфеной он не состоял, а потому ему и не полагались выплаты за неё. Либо он знал, что о бывшей семье следует помалкивать.
Можно добавить, что на 1931 год Алексей Анисимович Дунаев имел жену Клавдию Васильевну и дочь Веру восьми лет. В 1939 году он был жив.

Либкнехт

Эмиль Либкнехт, по другим данным Эммануил, в недавнем прошлом пленный немецкий офицер. До войны имел чин майора и служил в немецкой разведке в Китае. Хорошо известно, что, например, англичане вели разведку в Китае, используя для этого христианских проповедников. Среди них были профессионалы и даже асы разведки. Они легко проникали в любые районы Китая. Проповедуя именем Христа, как бы теперь сказали «в свободное от основной работы время», они вели разведку. Немцы не отставали. Некоторые участники Гражданской войны в Сибири уверяли, что Либкнехт в Китае был проповедником…
С началом войны с Германией, он находился в русской полосе отчуждения КВЖД и как немецкий шпион был заключен в лагерь для военнопленных. Октябрьский переворот 1917 года освободил его из заточения. В этом же году в качестве командира «интернационального» отряда он принял участие в подавлении восстания юнкеров в Иркутске. Несколько дней мальчишки отражали натиск комиссаров, не надеясь ни чью-либо помощь, и потерпели жестокое поражение. Пленных вывозили за город и, несмотря на юный возраст, расстреливали в оврагах. Различные «интернационалисты» в казнях приняли самое активное участие.
Затем Либкнехт со своим отрядом воевал в Забайкалье против атамана Г.М. Семенова. После разгрома красных перебрался во Владивосток, откуда был направлен в партизанскую зону. Сначала Либкнехт находился при Ревштабе Ольгинской республики, а потом был направлен к партизанам. Первоначально командовал конной группой разведчиков. Во многих источниках его называет командиром Сучанского отряда, но это не так. После гибели Тимофея Мечика около месяца этим отрядом командовал бывший унтер-офицер Прокопенко. Но вскоре Ревштаб принял решение о том, что командир отряда недостаточно решителен, и на его место был назначен Ф.Н. Петров-Тетерин, а Либкнехт получил должность командира-наставника, что-то вроде комиссара при малограмотном в политическом отношении командире.
По-русски он говорил плохо, с сильным акцентом. Бойцы не всегда его понимали. Следует учитывать, что многие партизаны прошли школу Первой мировой войны, пробыли в окопах до трёх года, сражаясь с немцами, и поэтому можно только предполагать, каков был авторитет у командира-наставника среди партизан. Зато Эмиль Либкнехт в совершенстве владел китайским языком, вечерами он развлекал партизан китайскими песнями и стихами.

К апрелю 1919 года единственной базой белых в Сучанской долине оставалось село Владимиро-Александровское, в котором располагался гарнизон в 600 — 800 человек. Партизаны насчитывали в своих рядах более 2 000 человек. Белые, понимая, что село им не удержать, послали во Владивосток за помощью. Вскоре в бухту Находка вошли боевые корабли. Оставил заслон у деревни Перетино, белый гарнизон начал эвакуацию. В это время основные силы партизан находились в селе Новицкое, где было решено начать штурм.
Партизаны колонной двинулись к Владимиро-Александровскому, но наткнулись на заслон. Бой продолжался целый день и окончился ничем. Это событие произошло на второй день после Пасхи, то есть 22 апреля 1919 года. На следующее утро стало известно, что белые, сняв заслон у Перетино, погрузились на суда, захватили с собой всех гражданских жителей, которые не хотели оставаться под властью красных, и ушли во Владивосток. В тот же день партизаны вступили во Владимиро-Александровское. На следующее утро, то есть 26 апреля, был убит Либкнехт.
Смерть Либкнехта подробно никем не исследовалась и выглядит весьма тёмным делом. Командующий партизанами Н.К. Ильюхов писал об этом так:
«Заняв село, он (Либкнехт – авт.) наводил порядок при размещении бойцов по домам и случайно стукнул прикладом японского карабина о землю, курок соскочил с предохранителя, и произошел роковой выстрел».
Написано всё верно, но без деталей, которые воспроизвел в своих воспоминаниях находившийся в одном отряде с Либкнехтом бывший партизан Ф.А. Боровик:
«Когда стали во Владимировке, то утром застрелился Либкнехт. Получилось так: один партизан напился пьяным и зашел в дом, стал приставать к женщине, она стала кричать. В это время проходил Либкнехт возле дома и услышал шум, зашёл в дом и стукнул прикладом о пол, боёк карабина соскочил на капсюль, получился выстрел в подбороду, и в темя вышла пуля. Так погиб наш политический работник».

Почти все исторические и литературные источники смерть Либкнехта описывают одинаково: пуля вошла в подбородок и вышла в затылок или в темя. Здесь видна абсурдность первой и второй версии. Трудно поверить, что немецкий офицер со свойственной тому времени прусской закалкой не поставить оружие на предохранитель или недостаточно хорошо за ним ухаживал. Версия о том, что пуля вышла в затылок, нежизненна. Нужно совершенно не уметь обращаться с карабином, чтобы пуля, войдя в подбородок, вышла в затылке и тем более в темени. Пуля при самостреле может войти в подбородок и выйти в затылке только в том случае, если карабин держать за ствол прямо перед собой.
Такое мог себе «позволить» только новобранец или партизан, никого не служивший в армии, но не немецкий офицер. Да и неудобно таким образом держать оружие. Строевая стойка с оружием – карабин находится в руке справа. Именно так машинально держит оружие человек, служивший в армии. И если от удара произойдёт выстрел, то пуля, войдя в подбородок, должна выйти в районе левой щеки или виска. Случай, что офицер мог держать карабин прямо перед собой, а это единственное условие, при котором пуля может выйти в затылке или в темени, можно совершенно исключить. Любой человек может продемонстрировать десятки вариантов удара прикладом о пол и не найдет более неудобного положения для руки, чем когда карабин находится перед стрелком.
Более вероятный вариант, при котором пуля, попав в подбородок, выходит в затылок, возможен лишь в том случае, если жертва лежит, а стреляющий стоит перед ним на ногах и держит оружие под острым углом по направлению к горлу. Или стреляющий лежит на полу, а Либкнехт стоит – такая ситуация может возникнуть разве что во время драки, в свалке…
Поэтому более реальна третья версия, рассказанная партизанами. Он вошел в избу и пытался вразумить партизан, началась драка, в которой Либкнехт был убит. Можно говорить о красных партизанах всё что угодно, но их командир-наставник погиб как настоящий мужчина, защищая честь и достоинство незнакомых ему русских женщин…

Как оказалось, захороненных на старом кладбище села Казанка партизан значительно больше, чем указано на памятнике. И даже больше, чем удалось установить. На сегодняшний день известны следующие имена партизан и участников Гражданской войны, погибших в 1918-1922 годах и захороненных на старом кладбище деревне Казанка:
Абросимов Михаил Иванович, Баранов Михаил Иванович, Бекетов В.К., Бензик Даниил Иосифович, Грибанов А.М., Гульков Власий Антонович, Ерченко, Дунаев Пётр Николаевич, Касницкий Павел Емельянович, Касницкий Фёдор Сергеевич, Кореннов Фёдор Иванович, Коханов Стефан Фёдорович (ок. 1876 – 22.10.19 г.), Либкнехт Эмиль (Эммануил), Мечик Тимофей Анисимович (3.05.1900 – 26.03.1919), Мирошниченко Василий Иванович, Мамонов матрос, Мамонтов, Морских С.С., Полунов Александр Никифорович, Полунов Иван Емельянович, Полунов Иван Никифорович (ок. 1897 – 7.02.1919), Фурман Ефим Григорьевич (ок. 1900 – 8.11.1919),

А также погибшие при неудачном восстании солдаты 34-го Сибирского полка:
Макшимас, Непомнящий, Сивцов Иван Павлович, Шелкунов.

Георгий Туровник,
фото редакции

Поделитесь

Последние новости

Популярные категории