Редакция газеты «Время перемен» продолжает публикацию жизненных историй детей войны, проживающих в городе Партизанске. В публикации использованы материалы книги «Детство, опаленное войной…» о детях войны – жителях Партизанского городского округа и Партизанского района, подготовленной и опубликованной ОО «Росток» и группой «Поиск», при финансовой поддержке правительства Приморского края.
Попкова Мария Афанасьева
Родилась 10 февраля 1936 года в селе Чернявка Унечского района Брянской области. Летом 1939 года с родителями переехала в поселок Авангард Приморского края. После окончания семилетки работала год на шахте телефонисткой.
Окончила Владивостокское педагогическое училище. Во время войны было голодно, родители не могли помогать деньгами. После учебы Мария вернулась в посёлок, где работала учителем начальных классов и старшей пионервожатой в школе № 23, где до 7-го класса училась сама.
В 1974 году заочно окончила историко – правовой факультет ДВГУ по специальности историк, учитель истории и обществоведения. Стаж работы учителем 43 года.
Награждена значком «Отличник народного просвещения РСФСР». Ветеран труда.
Награждена медалью «За доблестный труд в ознаменования 100-летия со дня рождения В.И. Ленина».
— Я выросла в городе Сучане, куда приехали мои родители в июне 1939 года. Мы жили в маленьком пятистенном домике на краю красивого Таежного переулка.
Я отношусь к поколению, которое сегодня называют «Дети войны». Нам не пришлось испытать всех ужасов, которые прокатились по оккупированным территориям. Но упрямая детская память хранит до старости отрывочные воспоминания военного и послевоенного времени.
Помню, как мама тщательно зашторивала окна в доме, когда гудели сирены. Однажды мы несколько дней сидели на узлах, готовые бежать в погреб на случай бомбёжки. Это было в переломном 1943 году, когда решалась судьба страны под Сталинградом и Япония готовилась вступить в войну на Дальнем Востоке. Провокации были не только на море и под Владивостоком. Однажды мы наблюдали, как японский самолёт среди белого дня покружил над нашей электростанцией и улетел.
Мужчины сутками не выходили из шахты. Работали в шахте и женщины. Похоронки с фронта приходили реже, чем гибли шахтеры. Матери, как тревожные птицы, метались то в очереди с карточками, то на работу, то раскорчёвывать склоны сопок под огороды. А главное, поддерживали друг друга, присматривали за детьми. Я часто помогала присматривать за малышами нашей соседке Третьяковой тёте Ульяне и своей маме.
Помню, как уходил на фронт наш папа. Он обнял братьев (старшему Ване было 12 лет), а нас девочек держал на руках. Маме давал наказ беречь детей. Когда папа уходил, мама не кричала, не бросилась за ним, она стояла и вытирала лившиеся градом слёзы.
В ноябре 1941 года родилась Ниночка, пятый ребенок в семье. Сколько же пришлось пережить маме! Я не видела, когда она спала, когда и что ела. У неё случались обмороки, наверное, от недоедания и переутомления. Одна бездетная семья не раз просила отдать Ниночку:
— Ты не выживешь, дети все останутся сиротами. А там мы где-то тебе поможем.
— Что я скажу мужу, когда он вернется? – отбивалась мама.
— А вернётся ли? Немцы уже под Москвой.
— Мой вернётся! Обязательно вернётся!
И эта её твердая вера и убежденность сохранялась до конца войны. Мы, дети, всегда были в курсе событий и слухов.
Однажды мама рассказывала соседке, как они с подругой решились погадать. На базаре мужчина носил клетку с морской свинкой, которая вытаскивала зубами билетики. Маме достался счастливый билет, а вот напарнице не повезло. Вскоре она получила похоронку на мужа.
Как справлялась мама? Как выжила в тяжелые годы? Корова выручала, но и выматывала все силы. Она убегала, и мама ночами искала её, исходив километры по окрестностям. Не телилась, давала 2-2,5 литра молока. Но мама покрывала налог за счёт жирности молока. Немного из оставшегося относила Ниночке, которую нянчила папина старая тётка. Иногда мама меняла молоко на хлеб. Отоваренный по карточкам хлеб мама не делила на пайки, как делалось в других семьях, а крошила в миску и заливала разбавленным, почти голубеньким молоком, чтобы не глотали всухомятку.
В доме стоял большой сундук, наполненный домотканым полотном, рушниками, простынями, вышитыми крестиком, с подзорами, мамиными сарафанами и другой одеждой. Мама ходила пешком в село Новицкое (не менее 20 км в одну сторону) и меняла вещи на хлеб или муку. До конца войны осталось одно креп-жоржетовое платье и папин костюм. Это было святое, лежало и дождалось Победы.
А ещё у нас был большой каменистый огород с покосом, огороженный колючей проволокой. Мама высаживала много овощей, а также фасоли и кукурузы, которую толкла в ступе и варила кашу. Но к весне все запасы истощались и менять уже было нечего.
Зима 1942-1943 г.г. была самой страшной, холодной и снежной. Мама с Ваней добывали сухостойные деревья, приволакивали их к дому, пилили и топили чурками. Летом мы, дети, собирали хворост, брат пас корову. Мама серпом жала траву и сушила сено для коровы.
Весной 1943 года главный мамин помощник Ваня с другом Семёном Задоя убежали из дома во Владивосток, в школу юнг. Семь лет брат провёл в море, служил во флоте. С весны мы переходили на подножный корм. Вокруг, в тайге, было много черемши, дикого винограда, лимонника, орехов. Мама знала много съедобных кореньев и трав, варила зелёный борщ. Но лебеды мы не ели.
Местная власть заботилась о детях. Помню, под Новый 1943 год, в дом пришли две женщины с мешком подарков и дали нам пять маленьких булочек, кулёк с кофейными «подушечками» и ещё куски колотого сахара. В тревожном 1943 году нас, семилеток в школу не записали, и летом 1944 года я с сестрёнкой ходила в детский садик. А когда закончилась война, после 1 класса отдыхала в пионерском лагере «Сица». А потом, в 1946 году поправляла здоровье в детском санатории в красивом особняке в районе Первой шахты.
За все тяжелые годы я не слышала, чтобы мама и другие вдовы пели. Но когда закончилась война, это была эйфория непередаваемой радости, жизненной энергии и огромной веры в лучшее будущее. Приходили мужья с фронта.
Однажды, в августе 1945 года прибежала, запыхавшись, соседка, мамина подруга тётя Уля, и сообщила: «Маруся, твой вернулся. Звонил на шахту, чтоб за ним подводу прислали».
Мама побелела и опустилась на табуретку. А потом почти шёпотом допытывалась: «Зачем телегу? Может, тоже без ног? Может, на костылях?»
К счастью, опасения были напрасны.
В годы войны в каждом доме было радио – чёрная тарелка, откуда доносились тревожные сообщения «От Советского Информбюро…».
В 1983 году мне довелось присутствовать на праздничном концерте в честь Дня Победы в Москве. Концерт вёл легендарный диктор радио Юрий Левитан. Его голос я помнила с детства, как и голос фронтовой певицы Клавдии Шульженко. Она исполняла любимую всеми песню «Синенький скромный платочек…».
Да, мы, «дети войны», тоже символы военного и послевоенного времени. И сегодня нам есть, что вспомнить о наших родителях, о наших современниках старшего поколения. Мы проживаем жизнь по их нравственным нормам, по их совести. Нам есть, что рассказать о них.