История Сучанского рудника и города Сучан полна самыми разнообразными событиями и, особенно, периода Гражданской войны и до начала Великой Отечественной войны. Это было суровое время, которое порождало и великих людей, и «пигмеев». В этом номере газеты мы предлагаем читателям посмотреть на историю нашего города в версии краеведа Георгия Туровника через призму одного интересного и закрытого от публичного обсуждения момента – раскола между ВКП (б) и комсомолом на Сучанском руднике и того, чем всё это закончилось.
Не одно поколение в СССР в годы своей юности зачитывалось романом Николая Островского «Как закалялась сталь» и только в конце 80-х читатели узнали о том, что известная книга была первоначально написана в двух томах. Главный «криминал» этой книги состоял в том, что в изъятых главах подробно рассказывалось о расколе комсомола на Украине.
В первой половине 20-х годов этот процесс шёл по всем республикам. Вероятно, что одной из главных причин было то, что во главе СССР стояла партия рабочих, та самая, которая в ходе Гражданской войны и последующих событий ликвидировала партию социалистов-революционеров, которая являлась партией крестьян. В то же время Всероссийский Ленинский коммунистический Союз молодёжи (комсомол) являлся рабоче-крестьянской организацией. Образовалась очень удобная политическая лазейка.
На 1925 год среди крестьян насчитывалось 27 тысяч секретарей сельских ячеек, а всего сельского актива — до 100 тысяч человек. Молодёжь села количественно превышала пролетарскую. Появилась опасность выхода их из-под контроля. ЦК РКП(б) серьёзно опасался «…колоссального роста комсомола в деревне». «Пролетарское ядро» было не в состоянии обеспечить руководство сельской молодёжью.
И.В. Сталин признавал, что существует классовая борьба не только между буржуазией и трудящимися, но и между крестьянами и пролетариатом. Проблемы между ними, хотя и вполне решаемые, есть. Главный вопрос в ценах. Пролетариат, в лице государства, установил жёсткие цены на промышленные товары и на сельхозпродукцию с одной стороны, в то время как крестьянство устанавливает свои цены на сельскохозяйственную продукции.
К тому же государство перенесло тяжесть налогов на трудящихся крестьян (кулаков и середняков). И, конечно, обострения классовой борьбы внутри самой деревни, то есть между трудящимися и лодырями.
Комсомольская организация Сучана состояла из рабочих рудника, а так же крестьян окрестных сёл и деревень. Вершина раскола, или «комсомольской бузы», пришлась на 1925 год. При этом коммунистическая партия по непонятным причинам являлась лишь сторонним наблюдателем и была неспособна разрешить этот вопрос.
Председатель Сучанского волостного исполкома А.П. Савицкий в тот период докладывал, что комсомол уходит из-под контроля партии. Ни во Владимиро-Александровском, ни на Сучане точно не знали, сколько вообще имеется комсомольских ячеек. Дело в том, что многие ячейки не регистрировались, но выступали от имени ВЛКСМ. Местные коммунисты такие самообразования называли «дикими ячейками».
В 1925 году произошли перевыборы секретаря Сучанского горкома РКСМ Кирилла Бовкуна. Тогда как партийные органы рекомендовали первым секретарём Сучанского комитета РКСМ Владимира Телятникова. В ответ на это, пользуясь правом комсомольской демократии, самые крупные ячейки от шахт №№ 2 и 10, в руководство которых входили Иван Мешков, Иван Лепский, Михаил Попков, Николай Мельников и Николай Коваленко, решили выдвинуть своего кандидата – Леонида Лихачёва. Правда, дисциплинированные комсомольцы своим большинством избрали Телятникова, но факт неповиновения партии имел место и мог дать ещё больший толчок к комсомольскому сепаратизму.
Очевидно, что самостийные комсомольцы стали доставлять всё больше и больше хлопот коммунистам, и в 1929 году Сучанский Райком ВКП(б) поставил перед секретарём районного комитета ВЛКСМ М.З. Любченко задачу – начать чистку среди комсомольцев и прекратить в местной организации «бузу». В ответ на это требование Михаил Захарович подал заявление об уходе с поста секретаря и заявил: «В ячейках буза и за это никто не возьмётся». Заявление Любченко коммунисты не приняли и приказали «приступить к подготовке чистки в комсомоле».
Всё, что связано с периодом «комсомольской бузы» в Сучане может показаться юношеской шалостью, но годы шли, и наступил 1937 год… По троцкистскому делу были арестованы бывшие комсомольцы: П.В. Житяйкин, Н.С. Коваленко, И.И. Побожий, И.И. Мешков, М.З. Любченко, Багринцев, Кирилл Бовкун, Леонид Лихачёв и другие. Вместе с ними были арестованы один из первых коммунистов Сучана Н.И. Заболоцкий, бывший командир партизанского отряда В.Е. Сержант и бывший председатель Сучанского ревкома З.И. Любченко.
Старшие товарищи проходили по делу как «организаторы троцкистской организации». Обвинялись они в том, что «на квартире троцкиста Любченко З.И. проводились подпольные собрания, где вырабатывались формы и методы борьбы партией… скрыли от партии свою троцкистско-контрреволюционную работу в период проверки и обмена партдокументов, продолжая свою работу до момента их ареста».
Итак, через несколько лет безобидная «комсомольская буза» оказалась троцкистской организацией, цель которой была борьба с генеральной линией партии и «организация террора на партийных и хозяйственных руководителей, в частности, готовилось убийство бывшего Управляющего Дальтрансугля Аллилуева».
Газета «За темпы» сообщила: «Райком ВКП(б) исключил из партии Коваленко Николая Степановича. В 1926 году он состоял, будучи комсомольцем, в троцкистской организации на Сучане и принимал активное участие в борьбе против партии. В 1931 году вступил в партию. Почему в течении 5 лет Коваленко не был разоблачен партийной организацией райисполкома? А ведь многие коммунисты: Коваль, Хижняк, Музолевский знали об его троцкистских «делах», творимых Коваленко под вывеской «комсомольской бузы».
Следствие длилось долго. Комсомолец 20-го года, Пётр Васильевич Житяйкин, вспоминал, что его арестовали в июле 1937 года вместе с женой Анной и пятилетним сынишкой Борисом, который всё время, пока родители были под следствием, находился в детской тюрьме на станции Океанская. Выпустили Петра Васильевича 9 марта 1939 года без суда за отсутствием состава преступления. Как конкретно с ним обращались — неизвестно, но в своих воспоминаниях Пётр Васильевич указал, что после тюрьмы два года болел, а первые семь месяцев лежал дома. Он лишь косвенно упомянул о последствиях после тюремного разбирательства. Но М.З. Любченко, прошедший ад в застенках НКВД, написал подробнее.
Михаил Захарович Любченко родился в 1909 году на Сучанском руднике. Обучался в горнопромышленном училище, но из выпускников горных мастеров не вышло – они работали на рабочих должностях. Михаил нашёл работу на шахте № 10. В 1924 году вступил в комсомол. Тогда комсомольская организация шахты № 10 была самой многочисленной. Михаил избирался секретарём комитета комсомола шахты. После работы комсомольцы с головой уходили в общественную работу. Помогали строителям воздвигнуть здание шахтового клуба, создали своими силами спортивный комплекс. В шахтовом клубе создали эстрадный коллектив «Синяя блуза».
В 20-е годы в район Сучана пробивались из Маньчжурии белые партизаны, они действовали в одиночку и группами. Хорошо был известен партизан-одиночка капитан Петров, погибший от рук чекистов на окраине рудника.
Партизаны совершали диверсии против отдельных лиц и на производстве. Так внезапно загорелся ствол шахты «БИС-5». «На десятки метров вздымался ввысь огненный столб, освещая заревом окрестные шахтёрские посёлки…»
Шахту № 10 охраняли все рабочие и служащие. У них было до тридцати трёхлинейных винтовок. Патрулирование проводилось почти непрерывно. Руководителем вооружённой комсомольской дружины был бывший унтер-офицер царской армии, коммунист Михаил Максимович Мазарчук. Он сумел организовать дело охраны, и на шахте не было допущено ни одной диверсии.
8 ноября 1927 года Михаилу Любченко исполнилось восемнадцать лет. В декабре он был принят кандидатом в члены ВКП(б). После шести месяцев кандидатского стажа, получил билет члена коммунистической партии. С июня 1928 года его избрали секретарём Сучанского районного комитата комсомола. Очевидно, что с чисткой в комсомольских ячейках он справился успешно, поэтому был приглашён на работу в ОГПУ.
В 1931 году Михаила Захаровича вызвали в горком и сказали: будешь редактором газеты «Красный сучанец». На этом посту он проработал около года. Наверное, его работа была признана успешной, и он был переведён в Сучанский горком партии.
Можно предполагать, что с его уходом работа редакции ухудшилась – с января 1932 года по ноябрь 1934 года сменилось четыре редактора и Любченко вернули в «Красный сучанец».
В конце 1936 года его вызвали в Далькрайком и направили в Амурскую область редактором газеты. 5 февраля 1937 года Любченко вызвали на заседание бюро Буреинского райкома. В приёмной маячил уполномоченный НКВД. Михаил Захарович всё понял. Через десять минут он вышел исключённым из партии и был арестован прямо в приёмной. Дома произвели обыск.
Михаил молча смотрел, как энкэвэдэшники, несомненно, все комсомольцы и коммунисты, шарят по его маленькой квартирке, плачут жена и маленький сын. Ничего не нашли, отца увели. В его памяти всплыл 1919 год. Сучан. В дом Любченко вошли вооружённые японцы, они производят обыск. Дед, отец — Захар Иванович, молча смотрят, как иноземцы роются в нехитрых пожитках, жена и дети плачут, ничего не нашли, отца увели… Что изменилось?..
Отконвоировали на железнодорожную станцию Бурея, втолкнули в вагон без окон и повезли. Через трое суток поезд прибыл на станцию Владивосток, отвели в тюрьму НКВД, где забрали тёплую одежду и в легкой одежде отконвоировали в городскую тюрьму. Впихнули в камеру на троих заключенных, куда, случалось, набивали до сорока человек.
Допросы. Спустя полвека бывший подследственный, не скрывая, описывал способы и методы «дознания». Допросы днём и ночью почти без передыха. Для сговорчивости следователи использовали «гуманные» методы, то есть те, которые не оставляли следов на теле. Никелированный обруч с болтами для головы, такой же поменьше для рук. Надевался такой обруч на голову или запястья рук, и с помощью болтов сжимался. «Медленно, слева направо, прокручиваются винт с барашком на верхнем конце.
Сжимается браслет, похрустывают кости. Чистая работа, без крови. Плохо, что след остаётся. От неосторожного зажима кровоподтёки оставались. Бескровная технология пыток гуманнее.
Другой способ: подследственный не знает о предстоящем очередном допросе. Ему дают вдоволь нахлебаться круто подсоленной баланды, напиться до вздутия живота и на допрос… Стоишь, под ногами лужа собственной мочи и ни капли воды после солёной баланды. Далее избиения. Ожоги специальной электрической спиралью».
«В камеру втолкнули военного моряка – комиссара соединений эскадренных миноносцев. Беседа с новичком не получается. Он сторонится сокамерников, молчит, потом взорвался:
- С вами разговаривать не буду. Вы – враги народа. А что касается меня, то это ошибка, недоразумение. Не далее, как завтра буду снова на флоте…
- Ну, ну… Дай тебе Бог быть по-твоему… Поживём – увидим…
Комиссара взяли на допрос. Часа через три его приволокли в камеру два надзирателя. Один за руки, другой за ноги. Окровавленный мешок с мясом и костями. Комиссар был без сознания. Потом очнулся, стал стонать, попросил пить. Лицо обезображено кровоподтёками, на теле рваные раны. Дыхание частое, порывистое с хрипом. На губах кровавая пена. Ясно просматриваются переломы рёбер. Жалуется на нестерпимую боль в районе заднего места. Спустили штаны до колен. На мягких местах полушариями круги, диаметром с чайное блюдце из запёкшейся крови. Жаренное человеческое мясо… - Всё подписал, что им надо было…
К утру, комиссар скончался».
Случалось, что о подследственном будто забывали, иногда на несколько месяцев – это тоже часть пытки: каждый час он ждёт вызова, а его нет. Вот вызов и всё сначала…
На свободу пробивались самые страшные вести – погиб в тюрьме Лепский, за ней дошла до Сучана другая печальная новость – расстрелян Михаил Любченко…
Вскоре к власти в НКВД пришёл Л.П. Берия и многие незаконно арестованные освобождались. Во Владивосток прибыла специальная комиссия, все её члены в высоких чинах. Перед ними один за другим проходят мужчины и женщины, молодые, пожилые и старые.
Ночь 1 сентября 1938 года — открывается замок и вызывают по имени:
- Встать! Быстро! На выход с вещами…
Перед высокой комиссией из трёх человек возникает старик, узник с полуторагодичным стажем допросов, пыток, истязаний. Лохматый, длинная борода с густой проседью, лицо кажется испитым, глаза глубоко провалились. Он страшно худ – кожа на кости, одежда почти истлела.
Чины внимательно смотрят на него, наконец, председатель спрашивает: - Что это ты так х-во выглядишь?
Узник давно ничего не боится, о свободе уже не думает, только воля в глазах, нервов нет, вместо них стальные струны. Он помолчал и ответил: - А меня не из санатория к вам доставили…
Все трое, как по команде, опускают глаза. Нудное молчание. Узник не испытывает страха и в упор рассматривает их. За время, проведённое в тюрьме, он привык молчать и размышлять на всякие темы. Вот и сейчас он задаётся философским вопросом: «Люди как люди… В чем же состоит трансформация человека в садиста?»
Председатель прерывает затянувшуюся паузу: - Подойди к столу… Мы принимаем решение – освободить тебя… Слушай внимательно. Выйдешь на волю – нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах никому не говори, где был и что делал. Подписку дашь».
Старик даёт подписку.
«Расписался в получении справки об освобождении…
Справка бело-зелёного цвета листочек бумаги, размером чуть больше листка отрывного календаря: «От 2 сентября 1938 года. № 8-260. Выдана гражданину… в том, что он с 5 февраля 1937 года содержался во Владивостокской тюрьме и 2 сентября 1938 года освобождён в связи с прекращением дела. Справка видом на жительство не служит».
Старика выпускают через парадную дверь. Он идёт, шатаясь, опьянённый свободой и свежим воздухом… Старику двадцать девять лет и зовут его Михаил Захарович Любченко.
Вернулся домой в Сучан, где его уже не ждали, но и не предали. Ни жена, ни братья, ни сёстры не отреклись от «врага народа».
О судьбе некоторых других «комсомольских бузотёрах» 20-х годов Сучана М.З. Любченко вспоминал:
«Иван Мешков. Комсомолец-партизан. В гражданскую войну потерял обе ноги. Его комсомольскому задору мы по-хорошему завидовали. Так, на костылях, увели Ивана на два года в тюрьму. Вышел на свободу тяжело больным.
Сергеев Пётр. Он не выдержал, сломался на допросах. Обретя свободу, оказался морально и физически раздавленным. Спился и вскоре умер.
Побожий Иван. Всеобщий любимец сучанской шахтёрской молодёжи. Вдохнул свежий воздух свободы с гордо поднятой головой. Выстоял! Иван вскоре умер, сражённый туберкулёзом.
Силин Георгий. Человек сильного духа. Стойко выдержал удары судьбы. Сын Героя Труда Ивана Семёновича Силина. Был восстановлен в правах члена партии. Стал директором оленеводческого совхоза.
Коваленко Николай. Наш неустанный комсомольский пропагандист. Оптимист и весельчак. После освобождения из тюрьмы стал неузнаваем, страдальческий замкнут, с открытой формой туберкулёза. Вскоре умер.
Лепский Василий. Пионерский работник нашего комитета комсомола. Любимец шахтёрской детворы. На свободу не вышел. Пропал без вести. Тюремный «телеграф» сообщил, что Василий трагически погиб. Оказал сопротивление физическим издевательствам и был забит до смерти…»
Так же во время следствия погибли Багринцев, Кирилл Бовкун, Леонид Лихачёв.
Источники:
Сталин И.В. О комсомольском активе в деревне. СС. ОГИЗ, 1947, т. 7, стр. 83
Сталин И.В. Вопросы и ответы. СС. ОГИЗ, 1947, т.7, стр. 173.
Письмо П.В. Житяйкина к Б.Г. Разгонову от 2.03.67 г. Подлинник. Музей истории Владимиро-Александровской средней школы.
ГАПК ф. П-15, оп. 2, д. 16.
ГАПК Ф. П-15, оп. 2, д. 193.
Газета «За темпы» от 16 марта 1937 года.
АО АПГО ф. 39, оп. 1, д. 5, л.21.
Любченко М.З. Воспоминания. Рукопись. Подлинник. Псков, 1988.
Георгий Туровник,
г. Партизанск