Тульников Андрей Пантелеевич, Герой Советского Союза
— Родился я 2 августа 1923 г. в селе Пришиб Енотаевского района Астраханской области. А вот на фронт меня призывали с Дальнего Востока. Получилось вот как. Нас у родителей было четверо детей: два брата и две сестры. Я — третий по счету. Матери почти не помню, лет шести был, она умерла от родов. Решили завербоваться на Дальний Восток, на рыбные промысла. Обосновались в посёлке Сидими, после он был переименован, это часа два катером от Владивостока. Отец тоже рано умер, в 45 лет: провалившись под лёд, промёрз и заболел, оправиться уже не смог. В этом посёлке я закончил семь классов. К началу войны был уже полным сиротой. Поработал в рыболовецком колхозе. Пошёл учиться на курсы мотористов. А тут война с Японией — Хасан. Какая уж тут учёба.
В армию меня призвали в конце 41-го. С месяц подучили. 23 февраля в 1942-м — воинская присяга — и на фронт. Посадили в эшелоны и отправили под Воронеж. Дня через три получил ранение в руку. После госпиталя вернулся в свою часть. Потом брали Курск, тоже ранение, госпиталь. После выписки направили в другую часть на l-й Украинский фронт. С боями прошёл до конца войны, был командиром стрелкового взвода, саперного. Ходил в разведку. Получал боевые награды – два ордена Красного Знамени, орден Славы, орден Красной Звезды, три медали «За отвагу» и другие. 10 апреля 1945 г. присвоено звание Героя Советского Союза.
На войне ведь так: ты убьешь — или тебя убьют. Страшно было? Конечно. К примеру, приказ командира — взять вон тот дом. Пошли, взяли, из десятка товарищей половина полегла там. Порой и захоронить не удавалось. Потому-то до сих пор так много солдат числится без вести пропавшими.
Что кричали во время атаки? Разное: кто «За Родину, за Сталина», кто — «Вперед», а кто — матом. А кто-то перед боем молитву читал, на Бога надеялся. Все мы разные.
Как-то мне везло, что с фронта вернулся живым. А мог ещё погибнуть, и даже не в бою. Вот как случилось на Украине.
Мой взвод совершал рейд по вражеским тылам. Обнаружили крупную танковую колонну, сведения о ней тотчас передали по рации. Решено было разгромить штаб и захватить документы. Для участия в операции мы привлекли одну из местных жительниц. Поверили ей на слово. Но она нас предала. Мы втроем оказались в засаде и попали в плен. Немецкий полковник требовал от нас раскрыть план операции нашей группировки. Мы, конечно, молчали и уже мысленно прощались с жизнью. На грудь нам повесили таблички «Русский бандит». Дальше дорога одна — на виселицу. Уже стояли на табуретах. И вдруг полковник упал подстреленный. Это ребята из взвода успели прийти на помощь.
Симонов Герман Константинович
— Вся молодость — в годы войны. В 39-м прямо с первого курса рыбвтуза, успел всего два месяца проучиться, — повестка, и в армию. Направили в Белоруссию, с. Баравуха Полоцкой области, а ещё через два месяца нас, молодых и спешно обученных, бросили на войну с Финляндией. 30 ноября 1939 г. Красная армия перешла в наступление по всей советско-финской 1200-км границе. И началось! Морозы были страшенные. Таких морозов я ни до, ни после финской не знал. Полушубков всем не хватало, танкисты порой самостоятельно выбраться из танка не могли, металл леденел. И вот 12 марта 1940 г. подписан мирный договор с Финляндией. Наши танковые части вывели на территорию СССР, в Ленинградскую область. Нам выдали за участие в финской кампании по 300 руб. Я впервые держал такие деньги в руках. Радовались, что всё закончилось. Но радовались недолго.
Пока мы приводили в порядок материальную часть, шло переформирование. И вот пришёл приказ перекинуть нас в район Ирана. Нам сказали, что там сосредоточены немецкие войска и ждут команды пройти по Каспию на Баку. А это нефть, топливо для самолетов и танков.
Нам разъяснили, что мы вступаем в Иран не как завоеватели, а в целях самообороны своей страны по договору от 26 февраля 1921 г. Это была очень трудная миссия, на танках через горы и перевалы. Но мы с честью выполнили задачу и сорвали планы врага вторжения с юга.
Из Ирана наш танковый полк перевели в Новороссийск, чтобы перебраться в Крым. Самое жуткое — это переправа через Керченский пролив. Мыс Чушка. Наши танки – на баржах. Бомбёжка. Немцы топили суда с пехотой и танками. Разве забыть, как следующая за нами огромная баржа, вся в дыму, завалилась на бок. Люди, танки, автомашины посыпались за борт… Но нам повезло, остались живы, форсировали пролив, и с ходу — в бой.
Памятная высота 66,3, занятая немцами. Приехал представитель Верховной ставки Мехлис в бурке, вручил нам флажки: ребята, вперед, вот вам флажки, кто первый займет высоту — будет герой. Приказ — взять боем. В помощь пойдет пехота…
И сейчас те ребята все почти лежат на той крымской земле, погибли в первом же бою. Проливной дождь, грязь, размокшая земля. Наши маломощные танки, застревая, превращались в мишени. В перископы ничего не видно, стреляем наугад, по вспышкам. Пехота по грязи за нами, тяжело. Справа и слева горят мои сослуживцы. Много погибло там наших танков, сгорали полностью, как факел. Их тогда заправляли бензином. Вот и танк мой тряхнуло, горит. А я не могу открыть люк, уже сам горю. Верхний люк заклинило. Невероятным усилием приподнял крышку, перевалился в горящей куртке через борт, свалился в грязь. И тут меня спас пехотинец, потушил одежду и потащил к лазарету. Сам тоже был ранен.
На прощанье пошутил: «Нет, пехоте лучше: в земляном окопчике сохраниться можно. А в танке что? Это же братская могила! Не-е, я матушку-пехоту ни на что не променяю. Бывай, танкист. До победы! Может, доведется встретиться!»
Сначала-то мы все думали, что немцев шапками закидаем. А тут убедились, что к чему: техника устарелая, у нас винтовки, а у них автоматы, у нас танки т-26, немцы нашу броню пробивали почем зря. Настроение при отступлении было упадническое: батюшки, неужели страна пропадёт. Но и злость закипала: не дадим себя уничтожить.
Самая ценная моя награда — медаль «За отвагу», я получил её за Крым. Я уже был командиром танка. Мне поручили остановить подразделение немцев, которые стремились окружить наши воинские части. И была поставлена задача — не допустить этого. А у меня всего один танк. Я сейчас вспоминаю и сам не верю, как это удалось. Но выполнили задачу. Вот за это у меня и медаль «За отвагу». А ещё орден Отечественной войны, медали «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа» и другие.
Солодкий Василий Павлович
— Я родился 10 марта 1926 года в г. Горячий Ключ Краснодарского края. Семья многодетная, нас шесть братьев. В июне 41-го окончил семь классов. Хотел поступить в нефтяной техникум. А тут война, не до учёбы. Меня взяли учеником автосварщика на майкопском нефтепромысле. Несколько месяцев проучился, поставили старшим сварщиком, дали 5 разряд, ученика в помощь и телегу-бричку.
Между тем немцы на юге стремительно наступали — с Ростова, Керчи на Краснодар, захвачен Новороссийск. Мы с дружком Мишкой Столяровым прибыли в краснодарский военкомат. Желающих там было – не успевали записывать. Нас записали в 35-й стрелковый полк 30-й стрелковой дивизии, легендарной Чапаевской. Надо было оборонять Краснодар. Получив десятизарядные винтовки СВТ, в тот же день мы оказались в зоне боевых действий. А уже к одиннадцати часам вечера у меня в ноге торчал осколок от вражеского снаряда. Такое вот «знакомство» с войной в пятнадцать лет.
В самой первой записи послужного списка так и значится: «Малолетка, добровольно вступивший в ряды Красной армии, с участием в боях на фронте». А последняя запись – «полковник».
Суров Александр Иванович
— Я прошёл весь воинский путь Великой Отечественной. Начинал в 34-й гвардейской дивизии, в боях под Астраханью. Освобождал Украину, Румынию, Болгарию, Австрию, Венгрию. Будучи офицером контрразведки, не только принимал участие в боях, но и в расследовании многих событий. Родился 29 июня 1923 г. Семья крестьянская: нас трое детей, восьмилетку кончал в Сталинграде. Окончил среднюю школу. Выпускной бал как раз в день объявления войны.
Стал курсантом аэротехнического училища. Проучились мы в училище всего три месяца с декабря 41-го по февраль 42-го. Уже было не до того. Наша армия под Харьковом потерпела тяжелейшее поражение, стала отступать. Дорога одна – на Астрахань. Мы, курсанты, оказались в очаге этих событий. Нас немедленно посадили в поезд и бросили под Харьков, чтобы мы в какой-то степени спасали положение отступающей армии. Попали мы, что называется, как кур в ощип. Однако физически и морально мы всё же были подготовлены прикрывать отход наших частей. Затем нас направили «шагом марш» на север, и вскоре мы оказались в верховьях Дона. Там сформировали бригаду противотанковых истребителей. Месяца не пробыли, как нам вновь подают машины американские: студебеккеры, форды, виллисы, открытые, без тентов. В той местности провели несколько учебных атак. В верховьях Дона тогда формировалось из кавалерии крупнейшее десантное соединение — 5-й Донской гвардейский казачий корпус. А тут и моя истребительно-танковая бригада. Таким образом, в авиацию мы не попали.
19 ноября 1942 г. началось наступление. Наше формирование отправили несколько южнее. Во время перехода мы так мерзли на открытых машинах. На металлическом полу даже соломенной подстилки не было. И мы приспосабливались: вначале одна группа на металлическом полу, а мы на них — отогреваемся, потом-наоборот. Нас бросили на прорыв немецкого фронта. Задача такая: разрезать фронт с севера на юг. Что это было под Калачом-на-Дону, не описать. Трое суток не спали, не ели. Но немецкий фронт всё же разрезали. Вышли на Волго-Донской канал близ поселка Советское. Сплошной огонь. Настоящий ад. Из моей роты в 100 человек осталось 29.
Когда мы соединились с нашими войсками, наш фронт перешёл в контрнаступление по окружению сталинградской немецкой группировки. Два дня передышки в посёлке Советское. Я был старшиной автоматчиков, пулемётчиком. Вдруг приказ: сдать оружие, явиться в штаб армии. Распрощался с боевыми товарищами, прибыл в штаб армии в населенном пункте восточнее Сталинграда. Нас туда вызвали пятерых. И прошёл слух, что нас направят на учёбу в бронетанковую академию, однако не прошло и часа, как нам зачитали приказ отправляться в распоряжение контрразведки. Слышал, что есть такая, а чем занимается, не представлял. Так спустя сутки я оказался в Астрахани. Ко мне прикрепили двух «дядек» — майора и капитана, посадили на мотоцикл и отправили в формировавшееся соединение.
«Дядьки» стали меня знакомить с контрразведчиками дивизии, те в свою очередь знакомились с партийными и комсомольскими организациями, рядовым составом. 34-я дивизия выгружалась на 2-й Астрахани. Начал работать. Да так в 34-й и остался. Со своей 34-й я пять месяцев воевал в калмыцких степях. Потери были огромные.
Война страшна. Многое тяжко, не хочется вспоминать. Но жизнь так пестра. Случались порой и почти анекдотические случаи. Вот один такой.
Когда мы были в Калмыкии, к нам в 28-ю прислали десятка два верблюдов из Средней Азии. Лошади были малокровки, воевать неприученные. А верблюды могучи, выносливы, лапы у них в песке не проваливаются, пробавляются колючкой. Они нам в степь воду, провиант доставляли, были прикреплены к полевой кухне. Понятно, на передовой и они гибли.
Когда 28-я вышла к Днестру, уцелели лишь два: Машка да Яшка. И так солдаты их любили. Да и впрямь, умницы были, дисциплинированные. Поставили их «на довольствие», не всё же им сено да колючку жевать, можно и побаловать тем, что остается после солдатского обеда, питание у нас было сносное. Так вот они в сторонке возле кухни стояли и терпеливо ждали, когда все поедят.
Итак, повторяю, вышла армия к Днестру. Далее путь на Берлин. Надо грузиться в эшелоны. А с верблюдами как быть? Солдаты же никак с ними расстаться не хотят. Но ведь верблюда в вагон не затащишь. Целый скандал. Дошло до командующего армией.
Он: «Черт с вами. Оборудуйте платформу».
И ведь доехали наши четвероногие «герои» до Берлина, население сбежалось их смотреть. Потом их вернули в Россию.
http://aonb.astranet.ru